Ситуация в Казахстане продолжает выходить из-под контроля властей. В Алма-Ате протестующие штурмуют правительственные здания, введено чрезвычайное положение. Горит здание акимата (местной мэрии), прокуратуры, а также отделения правящей партии «Нур Отан» («Свет отечества»), председателем которой является действующий президент Касым-Жомарт Токаев. Город закрыт, изолирован и переведён под управление начальника полиции. Введена армия. Слышна стрельба, взрывы светошумовых и газовых гранат. Похожие кейсы происходят сейчас ещё в нескольких крупных городах.
Многочисленные митинги и акции протеста развернулись ещё четвёртого января практически по всей стране. Первоначально звучали экономические требования, в частности, по снижению цен на газ. Однако вскоре их сменила россыпь политических деклараций самого разного содержания. В каждом городе и регионе своя повестка. Поэтому дать единую оценку ситуации очень сложно. Не видно координаторов и лидеров для всего протеста.
В эти часы решается очень многое. Власть уступила в первом раунде: проиграла силовое противостояние, объявила о снижении цен на газ, в отставку ушло правительство. Митингующих это не остановило. Если сегодня беспорядки не будут локализованы, а правительственные здания защищены, власть окончательно лишится монополии на насилие, система может рухнуть. Уже распространяются видео, как силовики переходят на сторону протестующих, отдают арестованных толпе, публично поддерживают лозунги. У полиции отбирают оружие и служебные машины, даже бронетранспортёры.
Что это было
Такого стремительного разворачивания протеста по всей стране никто не ожидал. Имеются все признаки «цветной революции», но это не она: причины и акторы внутренние, но конечно же следствия и процесс будут использованы внешними игроками. Похожие народные выступления под экономическими лозунгами, в принципе, можно встретить совсем недавно, в том же 2019 году. Но они были локализованы, не затрагивали столицы, имели клановую специфику.
За два года ситуация в целом стала тяжелее: коронакризис, ограничения и потеря рабочих мест, инфляция, проблема с рабочими местами – всё это есть в Казахстане, но вовсе не в той критической массе, которая приводит к массовому бунту. Нет никаких явно кризисных явлений и в политической жизни, какого-то катастрофического непонимания между властью и населением.
Главные вопросы для понимания происходящего: почему так быстро, буквально за несколько часов, зажглась в целом стабильная страна, почему так быстро посыпалась силовая система и так быстро отступило правительство. И наконец – что на самом деле вывело людей на улицы.
Сегодня главной гипотезой в поиске причин казахского Майдана остаётся межклановая война. Говорят, что формат транзита власти был не принят основными элитными кругами. Однако эта часть политической реальности хорошо скрыта от исследователей, поэтому сегодня возникает масса взаимоисключающих версий: революцию придумал Токаев или семья Назарбаева, а может новые элиты, недовольные отсутствием лифтов или неделимыми активами государства.
Взгляд из России
Для России казахский Майдан сулит массу головной боли уже при любом разрешении кризиса. Казахстан оставался последним островком стабильности на постсоветском пространстве, который давал пример бесконфликтного транзита власти при понимании и принятии населением условий общественного договора. Теперь множество новых вводных поступает для редакторов нашего, отечественного транзита. При том, что конечно никакой прямой кальки быть не может – у соседей куда более рыхлая, нестабильная и даже безответственная элита, а также тяжёлый кланово-национальный фактор и дефицит экономических ресурсов для купирования проблем.
Обращает на себя внимание, как не вовремя случился политический кризис у ближайшего союзника, России впереди важнейшие переговоры с США и НАТО, которые пройдут на неделе с 10 января, о красных линиях, ультимативно начертанных Москвой вокруг зоны своей безопасности. Есть большой соблазн увидеть в казахских событиях яркий сигнал для России и руку Запада в организации беспорядков. Пока таких признаков нет, но и понимания причин конфликта мы пока не имеем.